Весна 1702-го. Пока в Лондоне обсуждают, сколько диоптрий у Ньютона, в Туле один упрямый кузнец пакует сыну дорогу. Не в армию, не к царю — в самую гущу английского металла. Акинфий Демидов, будущий железный барон, отправляется в Шеффилд под видом скромного приказчика. Цель — простая: втереться в доверие к британским мастерам, выведать секреты и утащить всё, что плохо лежит. Или хорошо.
Маленький Акинфий в большом Шеффилде
Шеффилд в ту пору — как Кремниевая долина, только с копотью и молотами. И вот туда, в самый логово британской металлургии, засылается сын кузнеца. Акинфий ходит по заводам, пишет, чертит, слушает пьяных мастеров и выкупает у них секреты. Как устроена домна. Как работают прокатные станы. Как гонят воду по гидросистемам, чтобы крутить колеса не хуже любого черта.
Через десять лет эти записи станут основой демидовской империи, а Россия — одним из лидеров по производству железа. Англичане тихо удивляются.
Еще в 1696 году, накануне Азовского похода, Никита Демидов совершил прорыв: предложил лить пушки из уральской руды. Его орудия превысили шведские аналоги по долговечности вдвое, снизив стоимость на 30%. В благодарность Петр передал ему Невьянский завод с миссией: снабжать армию металлом “по цене, казне необременительной”. Уже через год на Урале запустили домну с эффективностью на 70% выше прежних — старт промышленной революции в России.
Расцвет демидовской империи совпал с появлением на Урале Василия Татищева — «министра промышленности» Петра I. В 1720 году он обнаружил, что Демидовы контролируют всё: от рудников до дорог.
К началу 1720‑х годов у Демидовых уже была почти уральская монархия: заводы, рудники, плотины и дороги, утратившие связь с государством. И тут на сцену выходит Василий Татищев — историк, чиновник, фактически первый промышленный управляющий России, посланный лично Петром I. Его задача — восстановить контроль над регионом подпирающим Демидовым.
Однако вместо хаоса он обнаружил настоящую частную империю, функционирующую по своим законам.
На предприятиях Демидовых работали десятки тысяч крепостных и приписных крестьян (включая беглых, раскольников, пленных), которых систематически перегоняли из центральных губерний и вынуждали трудиться по 12–14 часов в сутки под кнутовой дисциплиной. Металл Демидовых, особенно листовое и кровельное железо, получил брендовую марку «Старый соболь», часть продукта уходило на экспорт в Европу, мимо государственной монополии.
«Используя свои связи и деньги, Демидовы добились, чтобы Татищева отозвали с Урала», — замечает писатель Николай Мезенин. Однако в ответ Петр I велел начать расследование. Его возглавил генерал-майор Георг де Геннин. Демидов утверждал, что Татищев ввел ограничения по обеспечению заводов хлебом, создав на дороге заставы, и взимал с торговцев высокую пошлину.
Де Геннин установил, что размер пошлины соответствовал закону. Также предприниматель обвинял главу надзорного органа в том, что он отобрал у него пристань на реке Чусовая. Генерал-майор выяснил, что Демидов солгал. Оказалось, что пристань государственная. Де Геннин представил результаты расследования Петру I. Суд оправдал Татищева, а на Демидова наложил штраф в размере 30 тысяч рублей за нарушение процедуры подачи жалобы.
Надо сказать, что Татищев пытался повлиять на ситуацию и даже грозился отобрать рудники у Демидовыз, но уральская крепость оказалась неприступной. Царские приказы терялись в степях и лесах, а его жалобы либо пропадали без следа, либо глухо отстукивали в тюремных решётках.
Гидроэнергетика: вода, что крутит империю
Пока Европа хвасталась своими заводами на угле и ручных станках, Демидовы тихо утащили англосаксонскую фишку — водяные колёса. Но сделали это по-русски: не в три ручья, а в сорок плотин. Да-да, сорок. На Урале они построили целую систему водоотводов и запруд, превратив реку Нейву и её притоки в живое промышленное сердце. Это было не просто «копипаст» — это был апгрейд. Мощность водяных колёс доходила до 120 лошадиных сил — почти вдвое выше, чем у британцев того же периода.
На этой тяге работали молоты, прокатные вальцы, подъемные механизмы. Это была первая в России полноценная гидроэнергетика, на которую не пожалели ни леса, ни рек, ни человеческих ресурсов.
Лоббизм: бизнес-план с грифом “царское одобрение”
Когда у тебя на руках десятки заводов, сотни подмастерьев и тысячи пудов железа — нужен не только молот, но и перо. Акинфий Демидов это понимал. В 1735 году он аккуратно проталкивает указ, запрещающий другим предпринимателям строить металлургические предприятия в радиусе 200 вёрст от демидовских владений. Мотивировка — тонкая: мол, “во избежание перенапряжения лесных и водных ресурсов”. По факту — чистый монополизм.
Тем, кто пытался сунуться, быстро объясняли: их руда “бедная”, земля “неперспективная”, а бумаги — “не в порядке”. Слухи распространялись быстрее подкупа, а подкуп — быстрее правды. Нужный чиновник находился всегда. Если не деньгами — то железом, пушкой или хорошей порцией уральского мяса в карете.
Англичане, не догадываясь, начали работать на русских ещё до того, как мы начали продавать им обратно их же технологии. Яркий пример — Джеймс Хьюмс, инженер из Шеффилда, которого Демидовы переманили на уральскую землю. Хьюмс внедряет на заводах прокатку рельсового железа — технологию, до которой в России ещё никто не добрался.
И вот картина: бывшие ученики крадут у мастеров чертежи, зовут их к себе, улучшают процессы — и в 1745 году уже сами продают прокатное железо на британский рынок. Да, туда же, откуда всё это когда-то было утащено. Привет от Акинфия.
К этому моменту русские железа уже превосходят английские по качеству, объёму и, главное, цене. А Урал — это больше не провинция. Это — центр тяжести российской промышленности.
